Провластная пресса вместе с прокуратурой продолжает убеждать в том, что в лесу за Новобелицким районом Гомеля покоятся останки исключительно жертв нацистов, отрицая расстрелы в этих местах репрессированных в 1930-х годах. После публикации на Флагштоке схемы, на которой нанесены места массовых захоронений расстрелянных во время сталинских репрессий, прокуратура даже возбудила уголовное дело за «отрицание геноцида беларусского народа».
Однако в своих публикациях Флагшток никак не затрагивал тему «геноцида» — расстрелов нацистами мирного населения во время Второй мировой войны. Напомним, это дело возбудила Генеральная прокуратура и переместила его в политическую плоскость, а идеология использует его в пропагандистских материалах в рамках информационной войны против «коллективного Запада».
Памятник расстрелянному - находился на пустыре в районе поворота на РНПЦ радиационной медицины
Все публикации Флагштока касались расстрелов не в военное, а в довоенное время. Прокуратура и госСМИ каждый раз пытались опровергать информацию о массовых репрессиях, «ставить точки» в этой теме, ссылаясь на отсутствие доказательств расстрелов коммунистами и утверждения прокурора Гомельской области Виктора Морозова о том, что обнаруженные останки — это исключительно жертвы нацистов.
«Люди в деревне знали, что там расстреливают арестованных»
Поэтому Флагшток решил опубликовать живые свидетельства людей, в том числе потомков расстрелянных жертв репрессий и тех, кто знает, указывает на точные места массовых убийств в 1930-х годах. В описаниях местности люди называют различные топонимы, по которым можно судить, что расстрелы совершали в нескольких местах по обе стороны Черниговского шоссе за Новобелицей. В том числе — и там, где сейчас власти проводят раскопки.
В распоряжении редакции оказалась аудиозапись, сделанная в 2007 году с жителями Гомельского района. На записи ветеран Второй мировой войны Иван Андреевич Сулейко, который тогда жил в деревне Цагельня, говорит:
«Было такое место под Гомелем, где расстреливали людей до войны. Одному климовскому дяденьке захотелось увидеть, как расстреливают людей в "Горках" — это место так называется, урочище «Горки». Он ехал в Гомель по дороге, которая у нас называлась "тры стаупы", и увидел, как в лес повернули машины, в которых везли людей, — пошел за ними, захотел посмотреть. Так его заметили, хотели самого расстрелять там. Но он упросил, сказал, что не будет говорить никому. И другие люди знали, что там расстреливают арестованных, "врагов народа". Это были примерно 1932-1933 годы. Все знали, все про это говорили по деревне. А потом у нас стало тише — эту кличку, "враг народа", осадили уже».
Часть из останков, поднятых поисковым батальоном в 2007 году
На уточняющий вопрос, в каком лесу расстреливали репрессированных, — в Прибытковском или нет, ветеран отвечает:
«Нет, это не Прибытковский лес, это Ченковский лес».
«Это не один раз было — туда годами возили, расстреливали, в основном ночью»
Другая жительница (имя неизвестно) говорит:
«В войну стреляли евреев — это было на 13-м километре. А до войны стреляли при Сталине (…) Мы как-то гуляли с девочками, нам было лет по 15, и одна протанцевала и спела песню, как сейчас ее помню: "Извините, господа, что не так мы пляшем. У колхозе мы живём, на себе мы пашем". И вот где она делась, Манька Козкина, и по сей день никто не знает».
«Хватали людей и расстреливали в "Горках"», — подтвердила еще одна пенсионерка.
Александр Григорьевич Самусенко рассказывает:
«Из Гомеля привозили машины НКВД людей, которых раскулачивали и садили в "черные кутузки". Это место мне показывали мои бабушка и дедушка: там, где нынешнее новобелицкое кладбище — за ним канавы, горки, по направлению в нашу сторону [в направлении Цагельни, Климовки]. Это не один раз было — туда годами возили, расстреливали — и ночью, и днем. Но в основном ночью. А немцы там никого не расстреливали. Это было в 1930-х годах. А при немцах мне было уже 10 лет. Я точно знаю, что немцы туда никого не возили расстреливать».
«Я из леса бегу, я украинец, нас привезли большевики и там раздевают догола и стреляют»
Другая местная жительница Татьяна Прокофьевна Степанова рассказывает по воспоминаниям своей бабушки:
«Она нас водила по грибы и говорила, что вот здесь расстреливали людей. Тут горки были, а потом строили объездную дорогу и оттуда забирали землю, остались ямы. Здоровенные две горы тут были в лесу и назывались "Горки". И все знали, что тут стреляли людей. Привозили расстреливать по ночам, чтобы никто не видел. Это было в 1930-х годах, точно до войны. Как-то ночью к бабушке прибежал голый человек, лет 35-ти, и постучал в окно. Говорит: бабулечка, я из леса бегу, я украинец, нас туда привезли большевики и там раздевают догола и стреляют — активистов, и тех, кто побогаче, кого считают кулаками. Бабушка дала ему одежду, и он побежал дальше».
Раскопки поискового батальона в 2007 году. Репрессии тогда тоже не признали, хотя нашли десятки гильз от Нагана
Кроме того, в распоряжении Флагштока есть видеозаписи с другими жителями Гомельского района, по материалам которых в 2007 году был создан любительский документальный ролик «Лес смерти». Фильм ранее был доступен на YouTube, однако сейчас он заблокирован по неизвестным причинам — не исключено, что по инициативе властей. Приводим выдержки из фильма.
«Это было в 1937 году — как начали брать, и выбрали всю деревню мужиков. Как неделя прошла — так и едут», — вспоминает жительница деревни Контакузовка. Пенсионерка рассказала, что ее отца расстреляли в лесу, который в народе называют Батулинский. О расстрелах репрессированных именно там, по словам пенсионерки, рассказывал и один из милиционеров.
Родственница расстрелянного в лесу под Гомелем
«Тогда, в 1930-х годах, мать ходила подрабатывать в лесхоз, потому что в колхозе работали за "палочки". Садили сосну (назывался тот лес Батулинщина). Кони до половины дошли и стали, дальше не идут. Вот кони чувствуют кровь. Хлопцы лошадей поставили и побежали вперед. Подошли, а там выкопанная яма, желтый песок, прикрытый хворостом. Значит, уже настреляли. И как ночь, везут еще стрелять. В ту самую яму, сколько им надо. Был там тот самый Павленко Адам Макарович, контакузовский, который забирал отца. Садил сосну, командовал бабами. Подошел к ним и говорит: "А ну разойдитесь, а то и вам будет то же". Назавтра снова идут сосну садить, приходят туда. Пошли посмотреть на то место. Хоть бы была горсть желтого песка. Яма зарыта аккуратно, черной земли насыпано. И посажена сосна. На тех людях сосна, на отце сосна. Забрали за политику — несчастного плотника, который только и мог, что расписаться».
«Утром собирались наши жители, ходили смотреть — они не закопаны были, где нога торчит, где что»
Другая жительница Контакузовки, отца которой тоже репрессировали (фамилия — Винокуров), передает воспоминания матери:
«Из леса были слышны выстрелы по ночам. Перед Октябрьской революцией стреляли. А когда я уже выросла, приходил милиционер и рассказывал про моего отца, приносил бумажку, что его реабилитировали (…) Я ходила, знакомилась с делом — мне дали только часть посмотреть. Спрашиваю: а где расстреляли, в Батулинском лесу? А он удивился: вы знаете про Бутулинский лес? Это по ту сторону Черниговского шоссе [от Контакузовки]».
Также житель деревни Коровышень рассказывал, что видел в лесу ямы с расстрелянными в конце 1930-х годов:
«Примерно три на три метра, замаскированные еловыми ветками. Конечно, люди в деревне слышали, как стреляли. Это было по ночам. Не один год стреляли».
Пенсионерка Татьяна Матвеевна Кузьменкова из деревни Цагельня вспоминала о событиях начала 1930-х годов:
«Рассказывали мои родители, как ночью приезжали машины в урочище как на Лубку — называется квартал такой, Лубка — первый квартал за скотобазой, по правую сторону. И там бугры. И ночью машины ездили, и слышны были выстрелы и крики. Это было до войны, я была еще совсем маленькая. И утром собирались наши жители, ходили смотреть — говорили, там они не закопаны были, абы как. Где нога торчит, где что. От Новобелицы примерно четыре километра, по правую сторону от Цагельни. А в войну — так это за трассой стреляли».
Родственники расстрелянного Фёдора Котова с его портретом
Житель деревни Красное рассказывал о том, что когда ему было 13 лет, его отца, Фёдора Никифоровича Котова, репрессировали и расстреляли за Новобелицей — об этом ему говорили в КГБ в 1990-х годах. По его словам, только в одной деревне Красное в 1930-х были репрессированы восемь человек.
Справка о реабилитации Фёдора Котова
Кроме того, известно о расстреле в 1937 году 56 человек, священников и мирян православной церкви. Они проходили по делу о так называемой «контрреволюционной организации церковников». Местом расстрела также называлось урочище «Батулинщина». Убитых репрессированных считают новомучениками и проводят в Гомельской епархии БПЦ тематические памятные вечера и молебны.
Таким образом, имеется много доказательств массовых расстрелов репрессированных в 1930-х годах под Гомелем. Не говоря уже о том, что конкретные сведения содержатся в архивах КГБ. Однако эти данные до сих пор не обнародовали, и беларусский режим продолжает отрицать массовые репрессии — ведь исторические факты идут вразрез с идеологией, частью которой является прославление советского прошлого и демонизация «коллективного Запада». Поэтому всех жертв массовых расстрелов объявляют убитыми от рук нацистов.